Надия и Гузман почти до хрипоты спорят, должна ли Лу идти на похороны: первая настаивает, что это будет невыносимо тяжело для нее; второй твердит, что нельзя привлекать внимание и вызывать подозрения. Прерывает затянувшийся спор сама Лукреция, когда, морщась от головной боли и кутаясь в тёплый халат, выходит из своей комнаты и решительно заявляет, что пойдёт. Поло ведь был её другом... когда-то давно, в той самой дальней части жизни, которую отсекло от остальных убийство Марины. Надия смотрит на неё тревожно и явно готовится спорить, но Лу молча качает головой и снова прячется среди одеял и подушек, закрывая уставшие от слез глаза. Ей невыносимо даже здесь, так что какая разница, где страдать от угрызений совести?
Сами похороны запоминаются ей одним чёрным пятном, из которого проступает только заваленная цветами могила с непривычным полным именем - даже учителя звали его Поло, Лу почти забыла, что он был Леопольдо, и ей кажется, что хоронят они кого-то незнакомого постороннего, и она поворачивается к Надие, чтобы спросить, все ли правильно, туда ли они пришли, но подруга только смотрит скорбно и крепче сжимает её локоть. Лу почти рвётся прочь, к матерям Поло, на которых с самого начала избегает смотреть, потому что перед ними стыдно, если это слово может описать её чувства, потому что она же их сына убила, а теперь крокодильи слезы льёт над его гробом... Но теперь можно подойти, они должны узнать, что это ошибка, что это не Поло, что Лу не виновата ни в чем перед ними. И стоит ей только резко развернуться, как Валерио сразу же перехватывает её, обнимает за плечи, прижимает к своей груди и гладит по спине, ни шагу не давая сделать в сторону.
Намного хуже становится потом, ночью, когда Лу запихивает строгое черное платье подальше в шкаф, избегает взглядов в зеркало на свое зареванное лицо - ей кажется, что посреди лба у неё горит клеймо убийцы, которое видят все окружающие, но милостиво молчат, - и закрывает измученные глаза. Могила с неправильным именем и белыми лилиями проступает из темноты, комья земли раздвигаются в стороны, и ей некуда сбежать от восставшего из мёртвых Поло, снова и снова твердящего, что её никто не любит и никому она не нужна. В её руке снова горлышко разбитой бутылки, она снова втыкает острый осколок в грудь Поло - и ещё, и ещё, и ещё, а он все смеётся и не падает, все говорит и истекает кровью, пачкающей её руки. Лу хочет остановиться и не может, язык не поворачивается, чтобы попросить прощения, - и какое может быть прощение за то, что она сделала? Только наказание, только...
Будит её Омар, примчавшийся на крик и трущий сонные глаза, заваривает ей крепкий чай и несёт какую-то чушь, пока она приходит в себя и учится снова отличать реальность от сна. На её руках нет крови, и в ту ночь не было - не буквально; Поло мёртв и не выберется из своей могилы; Поло мёртв - и это её вина, потому что за его слова она хотела его наказать, хотела сделать больно, хотела, чтобы он прекратил её терзать. Хотела - и сделала.
Уже днём, не сомкнув больше глаз, она жалуется Омару, что устала и хочет вздремнуть; тот едва поднимает глаза от телефона и кивает. Через пятнадцать минут он заглядывает тихонько к ней в комнату, зовёт вполголоса, проверяет, что она спит, - и вскоре хлопает за ним входная дверь. Лукреция откидывает тяжёлое одеяло и больше не медлит, выуживая из шкафа первое попавшееся платье и вызывая убер. Телефон она оставляет на тумбочке и, уходя, даже не оборачивается: своя комната с дверью, которую модно открыть в любой момент и спокойно выйти, у неё теперь будет нескоро, но так будет правильно, справедливо, честно, заслуженно. Так матери Поло узнают хотя бы, что их сын не был самоубийцей.
Путь к полицейскому участку лежит по бесконечным мадридским пробкам, и Лу рассматривает из окна знакомые улицы, магазины и кафе; сглатывает и отворачивается, видя вывеску клуба; не сомневается, а только укрепляется в своём решении и старательно выдумывает историю, которая защитит всех её друзей, ради неё солгавших полиции. Детали встают на место неохотно, но Лукреция верит в силу своей импровизации. Да и кто будет задаваться лишними вопросами, получив признание убийцы?
Выходя из машины, она не видит ничего, кроме заветной двери участка. Всё остальное расплывается и исчезает, остаётся только невидимый коридор до входа, и тень Поло за её спиной шепчет, подгоняя её вперёд... А Валерио, неизвестно откуда взявшийся, тянет вдруг её назад, отворачивает в сторону и ведёт к машине. Лу слабо рвётся, не слыша его, едва-едва переставляет ноги и ничего не понимает в том, что происходит. Брат усаживает её в машину как безвольную куклу, и Лу просыпается от своего бессилия только тогда, когда он обходит машину и открывает свою дверь. Она резко нагибается, вытаскивает ключи из замка зажигания, гася двигатель, и сжимает их в кулаке, пока Валерио садится рядом.
- Я никуда не поеду, я иду в полицию, - твёрдо заявляет Лу. - Я должна это сделать, Вал, я должна все исправить, я должна ему и им правду... - суматошно объясняет она, не веря, что брат сможет её понять. Он безответственный наркоман и торговец наркотиками, но от его действий страдает в основном он сам, он не убийца, и он не может разделить её чувства. А Лу даже сейчас видит на своих руках кровь и, сжимая ключи, чувствует вместо них холодную тяжесть бутылочного горлышка.